Поляризация – феномен, при котором общество делится на два крупных лагеря с крайними и несхожими взглядами по одному вопросу. При этом мнения пары любых агентов, принадлежащих разным группам, будут полярными по большинству актуальных дискуссионных тем. К такому выводу пришли исследователи Института физики при Университете Гумбольта, Центра адаптивной рациональности Института Макса Планка, Исследовательского института IRIS Adlershof и ISI Foundation.
Мы пообщались с Сергеем Кареловым, чтобы узнать, чем страшна поляризация, как ее остановить и можно ли вообще это сделать.
Расскажите чуть подробнее о феномене поляризации.
Термин «поляризация» используется практически во всех областях социальных исследований, там, где присутствуют мнения людей. Сам факт поляризации измеряется очень просто: если есть 100 человек, если их мнения распределены, то есть нет никаких крупных групп, доминирующих над другими по количеству, то это не поляризованное общество. Если же люди разбежались по двум углам: есть половина тех, кто за и половина тех, кто против, то это поляризация.
Поляризация в политике всем известна. К примеру, кто-то голосует за Трампа, а кто-то – за Байдена. Америка сейчас резко раскололась, средних мнений очень мало. В России поляризация совсем другая, ведь сторонников Путина и сторонников Навального – не равное количество. Говорить о поляризации здесь нельзя.
Тем не менее, существует еще понятие раскола. Этот раскол измеряется уже не количеством полюсов, а ожесточенностью дискуссий. Сочетание раскола и поляризации в последние десятилетия нарастает абсолютно во всем: в политике, культуре, вопросах глобального потепления, загрязнения окружающей среды, вопросах вакцинации. Поэтому исследователи и заинтересовались этим вопросом: почему происходит рост поляризации и раскола. Стычки в Facebook все сильнее нарастают, а на научных советах все обвиняют друг друга в лженауке. Получается полный бардак – ни одну проблему невозможно решить.
Попытка понять, что же стоит за этим глобальным трендом поляризации, натолкнулась на еще более неприятный момент. Заключается он в следующем: обычно за такой поляризацией мнений стоит некая логика (те, кто голосуют за Трампа хотят, чтобы Америка стала «Great Again». У них такая логика. А американские профессора, которые выступают за свободную прессу, имеют другую логику). И вот с чем столкнулись исследователи, которые пытались понять, что происходит с поляризацией: стало просто определить, к какой именно категории двух полярных мнений относится тот или иной человек. Достаточно спросить: «Ты считаешь глобальное потепление – это фейк и очередная конспирология? Или думаешь, что это серьезная глобальная проблема, с которой нужно бороться?»
Получив ответ на один этот вопрос, можно понять, к какому лагерю относится человек. В своей статье я привожу пример двух, на первый взгляд, абсолютно несвязанных вопросов. Сначала я привожу примеры вопросов, которые логически должны быть связаны – это свобода для геев и разрешение на однополые браки. Понятно, что если человек по одному из этих вопросов «за», то, скорее всего, и по второму тоже будет «за». Но каким образом можно связать вопрос о геях с вопросом строительства стены с Мексикой? Здесь нет никакой логики. Но выясняется, что эти группы заодно, о каком бы вопросе не шла речь.
Откуда это? Ведь серьезные люди: политики, ученые, врачи с одинаковым жаром могут отстаивать противоположные точки зрения. А что же стоит за этими, так называемыми, идеологией или, правильнее сказать, расколом мировоззрений? Исследование показывает: на самом деле речь идет о свойстве Homo sapiens, которое называется трайбализм, то есть племенность, приверженность своему племени. Примитивным человеком, тем, что жил сотни лет назад, и современным доктором наук в Гарварде мир рассматривается со свойственным делением на категории «мы» и «они». И дальше выясняется: это касается любого вопроса. Фишка в том, что степень несогласия и антагонизма между этими двумя племенами определяется информационно-социальным устройством общества: как течет информация в обществе, как социально эти группы объединяются между собой, как ведутся дискуссии в этой инфосоциальной среде.
Для нас пример инфосоциальной среды сегодня – это, в первую очередь, социальные медиа, потому что они включают в себя около 60 % населения земного шара. Эта среда категорически отличается от того, что было 50 и 100 лет назад. Исследования показали: одни инфосоциальные среды выступают катализаторами, усиливающими раскол или поляризацию, другие форматы наоборот понижают раскол и поляризацию.
Современная инфосоциальная среда является мощнейшим катализатором раскола. Причины этого простые и их много. Две главные причины заключаются в том, что эта сеть, которая создана и в которую мы все включены, безмасштабная. Ученый и автор термина безмасштабность – Альберт-Ласло Барабаши. В безмасштабный сети действует два закона:
- Закон Матфея: богатые будут богаче, бедные – беднее. Это есть еще в Евангелие. Но суть такова, что деньги идут к деньгам, популярность – к популярности и так далее. Такова математика этой сети. И по этому закону начинает разбиваться любая аудитория.
- Закон информационных эпидемий или каскадов, которые распространяются по принципу – чем выше класс антагонизма столкновений мнений, чем они гневнее, тем быстрее это распространяется.
Этих двух законов хватает, чтобы превратить всю современную инфосеть в некий чумной барак, в котором все хотят воевать друг с другом. Любая, даже самая идиотская мысль и предложение, распространяется быстрее всего.
Феномен поляризации появился не в XXI веке, он был характерен для Homo sapiens во все времена. Почему только сейчас ученые обратили на него пристальное внимание?
Дело в том, что на протяжении 10 тысяч лет цивилизации доминирующим трендом был тренд кооперации. Чем сложнее задача стоит перед социумом, тем больше людей требуется для ее реализации. Условно, чтобы отправить человека на Луну, работали 2,5 млн человек на протяжении 10 лет. Масштаб задач по ходу развития общества постоянно повышался. Построить «Боинг» сложнее, чем построить самолет братьев Райт, и людей для этого нужно больше. Таким образом, кооперационный тренд доминировал тысячи лет – люди были вынуждены объединяться для того, чтобы решать все более и более сложные задачи.
Все задачи, которые решало человечество несколько тысяч лет, можно отнести к области материально-энергетических проблем. Интеллектуальная составляющая всегда была меньше по сравнению с материально-энергетической.
К концу XX века люди решили большинство материально-энергетических задач и могли сделать, что угодно. Поэтому все инновации стали перемещаться в область информационной отрасли (искусственный интеллект, большие данные и прочее). А кооперация в информационной области, в отличие от кооперации в материально-энергетической области, может осуществляться виртуально.
Сейчас мы можем разговаривать, находясь в разных точках земного шара, еще 50 лет назад это был бы нонсенс. Тогда это можно было бы сделать с помощью телефона, но сейчас мы можем обмениваться графикой и даже совместно работать с разными инструментами.
Таким образом, генетически в Homo sapiens заложены две основы. Первая – трайбализм, который никуда не делся. И вторая – эусоциальность, то есть небывалое для живых существ свойство, позволяющее кооперироваться и взаимодействовать.
Попробуйте посадить человека в одиночную камеру на долгие годы – он сойдет с ума. Любой шимпанзе будет прекрасно жить на необитаемом острове, главное – чтобы была еда и вода. Человек не таков. Ему нужно общаться, кооперироваться, обмениваться мнениями. И вот эти два свойства лежат на разных чашах весов. Когда был тренд на кооперацию, трайбализм оказывался слабее – эусоциальность побеждала. Как только тренд сменился, и кооперация в физическом мире перестала представлять ценность для эволюции, резко стал возобладать трайбализм.
Таким образом, это объективный процесс, и за ним стоят вполне объяснимые тренды. К тому же процесс стал виден гораздо лучше, ведь информационная среда стала прозрачной.
Исследователи говорят, что поляризация – это плохо, она ведет к расколу. Есть ли у этого феномена положительные стороны? Можем ли мы как Homo sapiens извлечь из этого какую-то пользу?
В самом факте разных мнений нет ничего плохого. Наихудшими последствиями этой поляризации и возникающего трайбализма является вовсе не наличие двух мнений. Речь идет совсем о другом последствии поляризации и трайбализма. Заключается оно в том, что при той крайней степени этих явлений провоцируется крайность.
Происходит дегуманизация не наших. Вот мы – люди, а они – нелюди. И это самое страшное, потому что такая дегуманизация предполагает наличие культурных войн. Допустим, мы с вами можем начать с обсуждения вакцинации, а кончим тем, что нужно ограничить ваши права либо посадить представителей моей группы в тюрьму.
Отношение к вакцинации – еще один пример раскола общества на два лагеря. Вакциноэнтузиасты – преимущественно, сторонники Байдена, а вакциноскептики – сторонники Трампа. Источник.
Из дискуссий и споров по поводу подходов и мнений люди переходят в культурные войны. А любая культурная война заканчивается всегда одинаково, как и всякая война. Поэтому, говорить о том, что в этом может быть какой-то плюс – бессмысленно.
Альтернативой такой племенизации является инклюзивная мораль – это, в первую очередь, когда люди перестают делиться на своих и чужих. На самом деле инклюзивное общество с инклюзивной моралью – этот тот самый идеал, о котором пишут в книгах Пинкер и многие психологи. Экономическое благосостояние общества и его перспективы в научно-техническом прогрессе (в инновациях) связываются с этой инклюзивностью. Спорят не меньше, но спорят по делу, пытаясь объяснить друг другу свою точку зрения.
Раньше было проще договориться. Сейчас нет необходимости кооперироваться. Тогда зачем людям пытаться цивилизованным методом убедить кого-то в своей точке зрения?
Действительно, сейчас в прагматическом смысле задача кооперации не стоит. Она легко решается. Если надо – создаются коллективы из сотен и тысяч людей.
Проблема, которая сейчас возникла – проблема глобальных рисков, которые невозможно решить в одиночку и даже на уровне одной страны.
Возьмите проблему, связанную с климатическими изменениями, те же выбросы CO2. Ее не решить, даже если самая «вредная» страна скажет, что все поняла и что у нее выбросы нулевые, плюс зеленая промышленность. Ну и что? Все остальные выбрасывают этот CO2 – ничего не решается.
В обществе уже существуют полярные точки зрения по каким-то важным вопросам, касающимся всего мира. Например, мы говорили о вакцинации. Мы знаем, что одни люди поддерживают ее, другие отрицают необходимость прививок. Как общество должно действовать, чтобы «правильное» мнение оказалась весомее?
Здесь не стоит задача выяснить, чье мнение правильнее. Главная задача – перестать видеть в противнике глупых, дурных, жадных и вообще тех, которых надо продавить и заставить делать так, как мы говорим.
Достичь этого можно только одним способом – сама инфосоциальная среда, в которой происходят дискуссии, должна быть построена по другому принципу. Допустим, в вашем круге друзей (в Facebook, например) есть сотни людей, придерживающихся полярной позиции по тому же вопросу вакцинации. А теперь представьте себе: вы не с сотней, а с 20–30 людьми собрались в одной комнате и сели за круглый стол обсуждать этот вопрос. Не кажется ли вам, что в этом случае шанс прийти если не к консенсусу, то хотя бы к пониманию друг друга, гораздо выше?
Пропускная способность коммуникаций в социальной сети чрезвычайно низкая. Там два предложения, которые сказал человек, и количество битов информации в этих предложениях весьма ограничено. Если же вы видите собеседника, смотрите ему в глаза, слушаете, как он говорит, и улавливаете тембр его голоса – вы воспринимаете в сотни раз больше информации. Таким образом, при очной коммуникации с ограниченным количеством людей у вас колоссальная пропускная способность.
Когда же вы «беседуете» в социальной сети, ваша пропускная способность минимальна, но есть сотни людей. Грубо говоря, вы уделяете по пять секунд своей пропускной способности каждому человеку. В результате качество самого коммуникационного процесса не способствует взаимопониманию, а способствует только кластеризации. То есть вы понимаете, что не можете одновременно контактировать с 200 людьми, вы кластеризуете их – остаются человек 20. Причем остаются, как правило те, кто поддерживает вашу точку зрения и чью точку зрения поддерживаете вы. А противники просто уйдут в свой кластер. Между разными кластерами коммуникация останется только одна: «Какие же они сволочи и идиоты!»
Если раскол уже произошел – нужно переводить дискуссию из той социально-информационной среды, в которой она сейчас ведется, в более инклюзивные формы.
Каким образом нужно их менять?
Алгоритм показа любой социальной сети работает по одному критерию и у него одна целевая функция – увеличить вовлеченность, заставить человека больше времени тратить в Сети. А психология человека такова, что вовлеченность растет пропорционально скандальности, противоречивости и неоднозначности контента. Самое лучшее – это возбудить в вас гнев. Поскольку делается это алгоритмами, а не людьми, то манипулировать вашими чувствами очень легко. У алгоритмов нет морали.
«Карта социальных сетей». Источник.
Сейчас существуют программы альтернативных социальных сетей, социальных медиа. Эти платформы можно делать иначе, чтобы они работали на инклюзивность, а не на поляризацию и раскол.
Это творится не только в социальных сетях и медиа, но и в поисковых системах. Они работают на основе той же модели. И Google и «Яндекс» продают ваше внимание рекламодателю. Собственно, беда в том, что вся Сеть построена на этом.
Поисковики и социальные сети существуют в этой модели, их все устраивает. Они получают деньги. Какая у них мотивация меняться?
У них нет такой мотивации. Только общество может заставить их это сделать. Представьте, что у вас тигры бегают по Москве, временами они кого-то съедают. Вы понимаете, что они это делают не оттого, что они плохие, а оттого, что они так устроены. Google и «Яндекс» такие вот тигры. И если вы не решите эту проблему, не посадите их в зоопарк, не накормите их мясом, то они так и будут бегать по улицам.
Инфосоциальная среда человечества, в которой живут часами, днями, годами, миллиарды людей, не должна работать с одной целевой функцией – повысить прибыль за счет вовлечения миллиардов людей и продажи их внимания рекламодателям.
Инфосоциальная среда, которая в целом гораздо сильнее, чем система образования и система здравоохранения, уже оказывает большее влияние на каждого отдельного человека и человечество в целом. И тем не менее, она работает по этому принципу. Представьте себе, что система здравоохранения заработает по такому принципу: привлекать внимание и продавать его рекламодателю. Представьте себе эту антиутопию. А в не менее важном вопросе у нас такое есть. Поэтому бизнес-модель социальных медиа должна меняться.