Трамп опять заслоняет своей магнетической фигурой медийные и политические процессы, которые он не породил, а лишь проявил. 8 января 2021 года в истории социальных сетей или даже всего интернета случилось наиболее важное с момента их появления событие. Чтобы понять его исторический смысл, надо изъять Трампа из анализа и посмотреть на последствия, с Трампом не связанные.
О магнетизме даже отсутствующего Трампа
На фоне грандиозного выпиливания Трампа из соцсетей незаметным осталось любопытное происшествие. Некий телесценарист Кристер Джонсон (в его активе есть даже «Эмми»), сразу после того, как «Твиттер» забанил Трампа, завел аккаунт John Barron @barronjohn1946. Медиатусовка знает, что этим именем пользовался Трамп, когда хотел слить журналистам какую-то информацию о своих планах не от своего имени. Все об этом знали, но все равно ссылались на Джона Баррона, от которого «получали» информацию, иногда довольно важную. То есть это медиа-личина, под которой некогда прятался сам Трамп.
Открыв аккаунт, ассоциируемый с Трампом, с картинкой Трампа с усами, Джонсон как бы спародировал панические попытки Трампа найти другие способы писать в Твиттер. Трамп действительно в эти дни твитил то в официальном аккаунте Белого дома, то в аккаунте зятя.
«Привет, я новичок в "Твиттере", ну чем вы тут занимаетесь?», – был первый твит «Джона Баррона». Через два часа у твита было 15 тысяч комментариев, 130 тысяч ретвитов и ПОЛМИЛЛИОНА лайков. При этом аккаунт уже имел 100 тысяч фоловеров, а сам он зафоловил всего четырех пользователя и отправил всего четыре твита. Вероятно, это самые диспропорциональные показатели активности аккаунта за всю историю «Твиттера».
Через два дня аккаунт имел 400 тысяч подписчиков при всего 20 твитах. А его первый твит набрал уже под 2 миллиона лайков.
Вероятно, это тоже рекорд – рекорд динамики прироста подписчиков за всю историю «Твиттера». При этом сам автор «Джона Баррона», Кристер Джонсон, имел на своем аккаунте всего лишь 10 тысяч подписчиков, накопленных за 12 лет. Благодаря остроумному фейку он сразу удвоил свою базу. И все равно это на порядки меньше, чем всего лишь за два дня набрал подразумеваемый-пародируемый им «Трамп».
Из этого можно сочинить какой-нибудь маркетинговый кейс, только непонятно какой. Вряд ли кто-то может повторить. Хотя… Даже на этот фейковый аккаунт Трампа нашелся еще один, деривационный фейковый аккаунт, фейк фейка, John Barron, @JohnBarron1946, на который подписались 73 тысячи человек. Это уровень какой-нибудь голливудской звездульки четвертого эшелона. Но за два дня!
Вот как отчаянно твитеряне хотят Трампа. Даже если многие понимают, что это никакой не Трамп, а его карнавальная маска. Впрочем, сам Джонсон, который называет себя теперь «издателем Джона Баррона», уверяет, что люди пишут «Джону Баррону» в «личку», и сотни из них уверены, что это настоящий Трамп.
Не смогли в 2016-м, с лихвой компенсировали в 2021-м
У Григория Горина в «Мюнхгаузене» есть фраза придворного: «Сначала намечались торжества, потом аресты, потом решили совместить». Примерно такая же смесь трагедии и карнавала случилась во время штурма Капитолия и последующих мер по выпиливанию Трампа и его сторонников из цифрового и публичного пространства.
Пребывая в ментально искаженном пространстве собственного телерейтинга, где нет никакой ответственности, кроме ответственности за динамику спроса на себя, Трамп, безусловно, прямо спровоцировал своих сторонников на беспорядки. И он, и поддерживающие его экстремисты должны понести и понесут наказание. Юридические последствия еще впереди, в том числе, не исключено, и для самого Трампа. Идут аресты участников и зачинщиков. А вот общественная и «инфраструктурная» реакция уже нанесла Трампу ущерб, от которого он не оправится – и по заслугам.
Америке, особенно Вашингтону и крупным городам, еще предстоит тревожная неделя, оставшаяся до инаугурации. Сторонники Трампа, лишенные мобилизующих платформ, но разгневанные, как они это видят, травлей, могут затеять новые беспорядки. Не исключено, что противостоять трампистам теперь уже соберутся антитрамписты, натренированные на беспорядках прошлым летом. Полиция окажется между двух огней. Ввиду таких перспектив, лишение Трампа и его ближайшего круга трибуны выглядит вполне обоснованным.
Однако ответ политических элит не исчерпывается лишением Трампа доступа к социальным сетям. Вероятно, именно компенсаторный характер этой реакций – в 2016-м не знали, как и не могли ответить, а теперь можем! – повлек череду событий, которые уже далеко выходят за рамки защиты демократии и общества от вероятных последующих актов насилия, связанных с попытками Трампа уцепиться за власть.
Ассоциация адвокатов Нью-Йорка изгоняет из своих рядов Руди Джулиани, адвоката Трампа. Тот явно наговорил на изгнание: на митинге со сторонниками он говорил, что выборы сфальсифицированы, и призывал к «разрешению спора поединком»: «Let’s have trial by combat», что, конечно, недопустимо для юриста и прямое подстрекательство к насилию. Канадская платформа онлайн-торговли Shopify исключила из сервиса магазины Трампа, которые продавали в том числе идеологический «мерч», вроде знаменитых кепок MAGA. PayPal закрыл аккаунты сторонникам Трампа, которые ездили на митинги в столицу. Marriott, Morgan Stanley и некоторые другие объявили, что прекратят политические пожертвования сенаторам-республиканцам, которые голосовали против сертификации победы Байдена. Наконец, Американская лига гольфа объявила, что отзывает свое решение о проведении чемпионата на полях Трампа.
Помимо практически целесообразных мер, процессы отражают также парад лояльности и низовых инициатив прогрессивной общественности. Например, авторитетнейший профессор журналистики пишет в «Твиттере»: «С Parler (популярной у сторонников Трампа альтернативной социальной сетью, которую все лишили хостинга. – прим. автора) уже все понятно – что нам делать с Fox?» То есть американский профессор журналистики предлагает, по сути, что-то «сделать» с оппозиционным СМИ. Даже в России такие потребности стыдливо прикрывали каким-нибудь «спором хозяйствующих субъектов».
Сама атмосфера зачистки, если забыть о Трампе, напоминает хорошо известную советским людям риторику 1920-30-х. Нынешняя модная терминология («deplatforming», «cancel culture»), вероятно, уже не совсем подходит для описания процесса.
Вместе с тем раздаются осторожные голоса, проецирующие происходящее на ситуацию «без Трампа». Как события повлияет на политический и медийный ландшафт, если не отвлекаться на столь заманчивую для осуждения фигуру Трампа, политические перспективы которого хоронят уже даже многие его сторонники?
Make them unrepresented again
Именно недопредставленность определенных социальных страт в повестке дня больших СМИ как раз и послужила шокирующей победе Трампа в 2016-м. Даже New York Times признавала после тех выборов, что она, «главная газета страны», не знала этой страны, раз не смогла увидеть эту массу – почти 63 миллиона избирателей, вдруг проголосовавших за Трампа. Но робкие попытки в 2017-2018 годах хотя бы иногда писать об интересах этих людей на страницах газеты закончились скандалом и обструкцией. Количество избирателей Трампа тем временем выросло до 74 миллионов. И вот теперь они снова изгоняются из повестки. Make them unrepresented again, чтобы закрыть этот мрачный период правления Трампа.
Чем обернется возврат к ситуации, из которой появился в 2016-м Трамп, только теперь с возросшим ожесточением его сторонников – покажет время. Самый очевидный вариант развития событий – радикализация части из них совсем уже в подпольных формах, раз никаких форм публичной предъявленности им не оставляют.
С точки зрения медиа, безусловно, интересно будущее социальных сетей и интернета. Владельцы платформ результативно банят президента и всю его политическую камарилью. Они банят цифровую популяцию в 88 миллионов человек – таково было количество подписчиков Трампа в «Твиттере». Даже учитывая, что среди подписчиков было очень много его противников, это все равно больше, чем население большинства стран планеты.
Произошедшее будет иметь последствия, не связанные с Трампом. Прежде всего, в ближайшие год начнется поиск регулятивных решений.
Сейчас политический истеблишмент доволен действиями «Твиттера», «Фейсбука» и «Гугла». Характерная деталь – все они начали зачистку Трампизма не только после атаки толпы на Капитолий, но и после того, как Байден был официально признан в Сенате новым президентом. То есть стало точно известно, кто теперь власть.
Все соцсети зарабатывали на Трампе и на поляризации, несмотря на растущий политический риск. Потому что Трамп и поляризация обеспечивали активность и вовлечение пользователей. Трамп и возбужденная им активность пользователей буквально спасли Твиттер в 2016-м – экономические показатели соцсети были отнюдь не блестящими. Но 8 января 2021 политический риск превысил, наконец, коммерческие выгоды. Теперь надо строить отношения с новой властью. Да и повод – беспорядки в Капитолии – более чем подходящий для интернет-гигантов, чтобы продемонстрировать единство с обществом и новой властью.
Центристская Wall Street Journal пишет: «Спасите Конституцию от Big Tech». Даже либеральная и сильно полевевшая New York Times осторожно отмечает: «Имена мистера Дорси и мистера Цукерберга никогда не появлялись в избирательных бюллетенях. Но они обрели такую власть, которую не имеет ни один избранный лидер на Земле».
Регулирование соцсетей необходимо властям, регулирование необходимо пользователям. Ведь пресловутые «правила сообщества» в соцсетях никаким сообществом не принимались. Но опыта общественного регулирования этой сферы нет.
Глашатаи обеих лагерей – в русскоязычной среде это прогрессивные антитрамписты, настаивающие на том, что запрещать фашизм нормально, и консервативные охранители, оказавшиеся вдруг по совместительству защитниками цифровых свобод, – позалезали на противостоящие табуретки пуризма и настаивают на простоте и однозначности своих трактовок происходящего. Но однозначных трактовок нет и не может быть.
О некоторых перспективах
Каждый аргумент немедленно влечет противоположные своему замыслу контексты.
Ведь тогда и пекарня может отказать гей-паре в изготовлении торта на свадьбу. Объяснение, что «Трамп – фашист, и вот поэтому…», потребует введения квалификации «фашист» в практику регулирования бизнеса. Американская специфика заключается еще и в таком парадоксе: запрет призывать к беспорядкам делает нелегальной Декларацию независимости, в которой прямо записано право народа на революцию, если не нравится правительство…
Утверждение, что если тебе не подходит сервис, то пойди найди себе другой или создай свой, не работает, если сервис – монополист и оказывает базовые услуги, как, например, железные дороги, электричество и канализация. Именно в этом направлении, кстати, думают теоретики регулирования социальных сетей и поисковых платформ. Стоит напомнить, что в монополиях, предоставляющих жизненно-необходимые услуги, государства, даже самые либеральные, регулируют не только правила сервиса, но даже тарифы и норму прибыли.
С третьей стороны, госрегулирование монопольных платформ, связанных с контентом, неизбежно приводит к рискам полицейского регулирования общественной жизни. Это все-таки не электричество и не поездка в поезде. Контент прямо связан с умонастроениями и политикой, а политика – с властью. У регулятора неизбежно возникнет конфликт интересов. Конкретные партии и представители власти могут иметь свои корыстные виды на регулирование инфраструктур контента.
Так что однозначных суждений нет. Дров еще будет наломано немало. Трагикомическая фигура Трампа только усугубляет проблему, наделяя сторонников однозначных оценок большевистским чувством торжества собственной правоты.
Спрашивают часто, какое дело до всего это россиянам? Уж не им, дескать, переживать о чужих свободах. Но нет, те свободы не чужие. Быстрее всех эту позицию изложил Навальный. Если в США так легко выпиливают «неугодных», даже негодяев, то авторитарные режимы могут выпиливать своих «негодяев» не только без оглядки на «демократическую практику», но теперь уже и прямо на нее ссылаясь. События 8 января изменили цифровой быт всех, не только американцев.
При всей неопределенности последствий большой цифровой зачистки, три вещи, пожалуй, можно предсказать довольно точно.
Во-первых, сделан гигантский шаг к прекращению цифровой вольницы и усилению регулирования. Против Трампа, против пользователей, а скоро и против цифровых магнатов. С одной стороны, владельцы платформ впервые без оговорок показали свою власть над пользователями и контентом. С другой стороны, правительства испугаются этой власти и будут ужесточать госконтроль над интернетом. Ангела Меркель, например, уже высказалась критически в адрес «Твиттера» за бан Трампа. Критикуют «Твиттер» и во французском правительстве.
Во-вторых, и во многом из-за первого пункта, ускорится так называемая «балканизация интернета». Страны будут вводить свои суверенные нормы.
Разумеется, немногие из правительств окажутся достаточно тяжеловесными, чтобы диктовать волю наднациональным цифровым гигантам. Но абсолютно все правительства задумаются о своем цифровом суверенитете от Цукерберга и Дорси. А крупнейшие из них, в числе которых США и Евросоюз, а также Россия, Индия и Бразилия, вполне смогут ввести меры, по крайней мере, корректирующие политику наднациональных цифровых гигантов и уже тем более регламентирующую деятельность локальных цифровых компаний.
А что касается Китая, так он просто получил очередной стимул, чтобы еще быстрее двигаться к собственному интернету. Учитывая, что его цифровая популяция сопоставима с англоязычной, он вполне может построить автономную сеть с достаточным рыночным потенциалом, потребным для собственных цифровых гигантов. Что характерно, изоляционистские мотивы для Китая приходят теперь с Запада, который еще и закрывается от проникновения китайских девайсов и технологий, вынуждая их фокусироваться на своем рынке.
Кроме того, сами девайсы и технологии будут развиваться. Поговаривают о появлении нового интернета, так как сети 5G будут настолько быстрыми, что создадут более продвинутую и отдельную сеть для новых сайтов и девайсов. Соответственно, старый web останется пещерным веком цифровой эпохи. Будут также развиваться девайсы и инфраструктуры, связанные напрямую, то есть без хостингов и хабов. Так что тренд на «балканизацию интернета» имеет как политические, так и технологические предпосылки.
Тенденция к политической и технологической фрагментации цифрового пространства приведет к третьему следствию – маргинализации и радикализации существенной части «недопредставленных» и «забаненных». Необходимость «быть на людях» хоть как-то цивилизовала любую альтернативную повестку. Но когда единое пространство не создает единой повестки для всех, потому что изгоняет многих в полуподпольные сети, да еще и само разваливается, возникают все сорта идеологического и технологического подполья.
Когда недовольство выливалось в сеть, оно отражалось в голосовании или протестах. Если недовольство уйдет в подполье, то оно будет выражаться уже в профессиональных заговорах и терактах. Политический остракизм и инфраструктурная автономность умножат количество темных омутов и всех полагающихся там чертей.