Нам надо собирать людей, а не растрачивать их. Проводить многочисленные мелкие эксперименты, а не один социальный переворот. Думать об общечеловеческом, а не о состязательности – рецепты неожиданные и резкие.
«Что же делать с Родиной и с нами?» — спросили экспертов в рамках лектория «Архипелаг2121», организованного «Точкой кипения». И вот что специалисты и в чем-то даже футурологи рассказали.
Мы сейчас живем в момент, когда в буквальном смысле падают стены, ограничивавшие человеческое развитие как биологического вида, как социального существа, как обитателя поверхности планеты. И вместе с тем открываются безграничные новые возможности.
В каком-то смысле мы переживаем момент, похожий на тот, когда первые тамплиеры на каравеллах отправились искать землю святителя Иоанна. Итогом стало взрывное развитие Европы.
Нам нужно начать не с традиционного выстрела в ногу, с которого мы начинали две предыдущих технологических революции 20 века.
Очень хочется, чтобы в этот раз мы были легки на подъем и в эту новую возможность буквально ворвались вместе с остальными.
Что делать?
Я думаю, что Россия традиционно будет выходить из цивилизационного кризиса своим фантастическим умением расширяться, развиваться, осваивать и переосваивать территории. Делать то пространство, которым она владеет и может владеть, пригодным для комфортной социальной жизни. Это в нашем ДНК, поэтому я надеюсь, что все-таки Россия будет участником трансформации нашей планеты, трансформации космоса. Это тот ветер, который дует нам в паруса.
Для этого надо перерасти главную ошибку, которую мы, к сожалению, воспроизводим. К сожалению, начиная с ХХ века Россия предпочитает стабильность – развитию. Предпочитает изгонять людей, которые так или иначе хотят большего, хотят изменений, а не меняться. Мы все 20 столетие теряли людей.
Это, наверное, уникальная ситуация, когда мы теряли тех самых людей, кто мог и должен был осуществить трансформацию.
Вызов — научиться, принимая решения, ощущать себя не здесь и сейчас, а частью вечности и частью планеты.
Что делать?
Поэтому единственный шанс найти ответ — проводить социальные эксперименты и практики на стыке социума, техно и природы.
Ответ нельзя, с моей точки зрения, взять аналитически. Его можно взять только в деятельности. Соответственно, ключевая ставка в стране должна быть сделана на серию быстрых, дешевых, многочисленных экспериментов, которые и задают новые управленческие практики.
Перед тем, как у нас появится право смыться с этой планеты, нужно сначала воспользоваться тем, что нам было предоставлено.
Я думаю, что пересмотр отношений человеческого вида, с планетой Земля как с живым существом, как со сложным химическим объектом, является одним из ключевых вопросов современности.
Здесь можно полностью уйти от проблематики снижения потребления. Если мы можем играть в ускорение общепланетарного метаболизма, если мы можем представить, что мы являемся частью этого метаболизма, то уровень потребления может и возрастать.
Что делать?
Когда мы обсуждали мир, мы обсуждали тридцатилетний горизонт. Как только мы перешли к России, мы стали искать решение на десять лет. Это напоминает пятилетку за два года. Я думаю, мы многие столетия, начала столетий, проводили пятилетку за два года. Это и петровское, и большевистское ускорение. Я думал: неужели и на мою жизнь придется ускорение? Это будет ускорение в начале 21 века.
Я поэтому сформулирую только принцип.
Не играть против мира, не играть против гегемонов мира, не тратить на это время и ресурсы. Побеждать иначе.
Давайте Суворова делать нашим девизом или нашим мемом, и вспоминать, что мы умели. И русская мысль, я напомню, в XIX веке про это говорила: она это называла всечеловечностью.
То есть «русское» и означало особый способ взятия всечеловечества. Мне эта игра больше по сердцу, и мне кажется, что иначе мы будем опять растрачивать ресурсы.
Проблема не в том, что мы отстали от Запада на сорок лет, а в том, что сознание образованного класса во всем мире — и в нашей стране тоже — отстает лет на 150–200 от понимания, чем является современное общество, что оно должно делать.
Нам противостоит не столько сила природы, сколько наши собственные невидимые руки — институты общества, которых мы не замечали всю эпоху. Мы уперлись в технологии, связанные с железом, с паровозами, с турбинами, а нам противостоят силы, для обуздания которых нужны другие, транзакционные технологии.
Мы страна с инженерной конструкцией культуры. Страна «левшей» (прим. ред. — речь о тульском мастеровом, который смог «подковать блоху», главном герое повести Николая Лескова), которые могут делать не уникальные российские, а универсальные турбины, ракеты, станции, а иногда и бомбы. Поэтому нам предстоит выращивание класса конструкторов и перенос внимания с технологий энергетических даже не на информационные, а на технологии, которые сегодня имени не имеют, — на экономические технологии.
У нас право этим заниматься, потому что мы первые полезли в эту сферу, первые сломали шею. Как писал Гончаров, «передовой воин, застрельщик и — всегда жертва» (прим. ред. — цитата из критического этюда Ивана Гончарова «Мильон Терзаний»).
