Говорят, снявши голову, по волосам не плачут. Многим кажется, что на фоне масштабной исторической трагедии, переживаемой двумя крупнейшими странами Европы, проблемы рунета ничтожны. Он типа неживой, и то, что его экономика и контентная инфраструктура к 2022 году были сильно изуродованы, – не такая уж и драма.
Меж тем, рунет именно что «живой»: его технологическую и контентную составляющие создают миллионы людей из плоти и крови. Объем креативной экономики России, по разным оценкам, в 2019-2020 гг. составлял от 2,4 до 4,37 % ВВП. И вся она так или иначе была завязана на интернет (контент, реклама, продажи). Как можно догадаться, такое количество экономического продукта не может производить горстка хипстеров.
Люди стоят и за сугубо технической начинкой рунета, за телеком-сетями, за производством мобильных приложений и т. п. До наступления катастрофы в далеком ныне январе 2022 года на отечественном рынке труда остро не хватало 1 миллиона IT-специалистов. В конце 2020-го в сфере информационно-коммуникационных технологий было занято не менее 1,76 миллиона человек
«Хипстеры», «блохеры» и «кодеры» не одиноки. Они вообще-то обеспечивают свои семьи, работая в бездуховной «виртуалке». Трудно подсчитать точно, сколько именно людей кормил рунет, но их явно не меньше 4-5 миллионов. И здесь мы еще не учитываем тех, кто занят в интернет-торговле как бы «на земле» – на уровне закупок, логистики, складов, сервисов доставки, курьерских служб и прочих не виртуальных направлений.
Экономическое выживание всех этих россиян прямо или косвенно зависит от связности русскоязычного сегмента сети, его насыщенности площадками, контентом, технологиями. И все они сейчас переживают собственную «незаметную» и «неважную» драму.
«А что случилось?»
Да так, ерунда:
- под корень заблокированы 3 больших соцсети, в которых рекламировали свои товары и услуги миллионы россиян, и одна из них – соцсеть с картинками – потеряла 48 % активных авторов русскоязычного контента;
- россияне утратили возможность монетизировать ролики и аудио на YouTube, что привело к уходу с платформы 13 % активных авторов и сокращению количества контента на 15 %;
- YouTube может быть полностью заблокирован на территории РФ в любой момент, и масса субъектов малого бизнеса, самозанятых, блогеров потеряют еще один канал продвижения (читай – дохода / продаж);
- началось падение российского рынка онлайн-образования, и, вероятно, по итогам 2022 года, оно составит 35–40 %;
- с уходом из России части иностранных компаний местный рынок рекламы потерял в деньгах 12,6 % (что отразилось и на его интернет-сегменте);
- в апреле–мае 2022 года специалисты ожидают совокупного падения отечественного рекламного рынка на 40–60 %, а ведь в 2021-м он достиг наибольшего объема за всю историю страны;
- в России уже закрыты или заблокированы основные независимые СМИ федерального масштаба, по этому общественному институту (и заметному рыночному сегменту рунета) едет каток, и, скорее всего, через несколько месяцев от него не останется камня на камне;
- крупно пострадали российские компании и артисты, выпускающие музыку – они лишились (или вот-вот лишатся) доходов с наиболее развитых мировых стриминговых сервисов и YouTube.
- стало невыгодно содержать и наполнять развлекательные и информационные сайты: на них больше не крутится реклама от Google…
Ну и так далее. Перечисление ударов, нанесенных рунету с самых неожиданных сторон может занять несколько страниц. Он искалечен как в культурном, так и экономическом смысле.
В настоящее время наблюдается вынужденная масштабная миграция бизнеса и самозанятых на оставшиеся незаблокированными платформы. Это влечет за собой множество трудностей: потери большого количества подписчиков, слом привычных механизмов продвижения товаров и услуг, простои, кассовые разрывы, взаимные неплатежи.
Деятели культуры негосударственного сектора демонстрируют широкий спектр настроений и типов поведения – от застывания в шоке до холерической активности, от депрессии до мобилизации всех сил. В сетевой культуре происходят процессы, свойственные большим кризисам: приостановки и ликвидации проектов, эмиграция востребованных на мировом рынке специалистов, судорожные попытки перестроить деятельность и методы продвижения продуктов.
И в целом россияне, занятые в отраслях, завязанных на интернет, – бизнесе, культуре, медиа – все заметнее беднеют. Возможности монетизация контента в российском сегменте сети быстро сокращаются, само физическое выживание его авторов под вопросом. Причем страдают и полностью аполитичные проекты, создатели которых пребывают в наивном недоумении: «А нас-то за что?»
Обыватель пока не замечает
О восприятии проблем рунета широкими народными массами можно точно сказать одно: самого восприятия практически нет. Это как если бы в один несчастный день отовсюду исчезли вся музыка Чайковского, все книги братьев Стругацких и все фильмы, скажем, Марка Захарова. Кому было бы до этого дело? Это же не унитазы и другие сантехнические принадлежности, возникновение дефицита которых ожидается в мае-июне.
От социологов мы знаем, что средний россиянин – это женщина в возрасте около 40 лет, работающая в торговле «на земле». Ей / ему вообще фиолетово, что там с независимыми СМИ, экономикой блогеров, интернет-рекламой, цифровым бизнесом, сетевой культурой, соцсетями и прочими сервисами (если это не сверхпопулярные WhatsApp и YouTube).
Кстати, последний не заблокировали до сих пор скорее всего потому, что, по некоторым оценкам, 95–99 % русскоязычного контента на платформе абсолютно аполитично и потому, что YouTube массово смотрят российские дети.
Обыватель ничего не знает о том, что рунет вообще-то создавался усилиями энтузиастов из среды советских ученых, программистов, сотрудников НИИ, первых предпринимателей конца 80-х годов. А контентная его часть – филологами, журналистами, инженерами, деятелями культуры. Мало кто в курсе, что изначально русскоязычная сеть была детищем образованных людей, и в ней в основном присутствовал довольно сложный контент, требующий усилий для усвоения.
К 2020-м русскоязычный сегмент сети многократно переродился, почти полностью встал на коммерческие и пропагандистские рельсы. Значительная часть контента – как профессионального, так и любительского – хостилась там, где это было наиболее удобно. В том числе на серверах иностранных соцсетей и на иностранных же видеохостингах, что до последних лет не смущало даже ультраконсерваторов.
Рунет был пронизан коммерцией, нафарширован рекламой и для масс выполнял две основных функции: служил супервитриной для огромного спектра товаров и услуг, а также являлся гигантским парком развлечений, включая легкомысленные коммуникации потребителей между собой.
Катастрофа-2022 ударила прежде всего по тем, кто создает этот самый рунет. А потребитель его благ заметил лишь, что «витрина» стала чуть меньше, товары и услуги – дороже, возможности развлечений сократились, но пока не радикально.
Обыватель на это реагирует привычно и без рефлексии – он «затягивает пояс», в том числе виртуальный. И лишь изредка, сталкиваясь с какими-то непонятными неудобствами в процессе цифрового потребления, принимается приставать к окружающим с тем самым вопросом «А что случилось?», уже успевший стать мемом.
Рунет со скрипом продолжает выполнять торгово-развлекательные функции и, как ни парадоксально, возникшие в нем огромные проблемы можно расценивать как… маргинальные с точки зрения массового потребителя.
«Маргинальной» становится деятельность независимых медиа, музыкантов, художников, писателей, публицистов, блогеров со сложным контентом, креативный бизнесов, ученых – в общем, всяких «оторванных от жизни» умников.
И очевидная потеря рунетом связности, интеграции в мировую экономику, вымывание из него лучшего контента волнует очень небольшой в процентном соотношении слой граждан России.
По сути, «мозг» российского сегмента интернета испытывает «кислородное голодание» – теряет аудиторию, возможности заработка, технологии, ценные кадры, но его «тело» ничего не замечает и продолжает кушать, танцевать, шляться по магазинам, почти ни в чем себе не отказывая.
Рунет должен пережить клиническую смерть
Все вышесказанное наводит на резонную мысль: российский сегмент сети вступил в эпоху деградации и распада. Это неочевидно из сегодняшнего дня, но выпрыгнет пред очами более широкого круга интернет-аудитории, когда заглушат YouTube, распылят остатки независимых СМИ, радикально сократят доступность соцсетей и прочих отечественных и иностранных сервисов (в том числе с UGC), на замену которым предъявить будет нечего – ни сейчас, ни через год-два.
Исторически страна подобное уже переживала, причем неоднократно. Многим ныне живущим памятен, например, бетонированный информационный, культурный и экономический ландшафт года от Рождества Христова 1984-го.
Тогда казалось, что острейший дефицит независимой информации, невозможность частной экономической инициативы, массовая внешне пристойная бедность и шу-шу-шу на кухнях – это норма, и она навсегда.
То же самое будет казаться нам и в ближайшие годы. Мы увидим, как Рунет скукоживается, обессмысливается, жутко глупеет, тормозит и ломается в самых неожиданных местах.
«Умники» с «маргинальными потребностями» некоторое время посидят на скудном пайке электронного «тамиздата» XXI века, станут пробавляться пиратством и искаженным анонимным инфополем а-ля «Телега».
Массы же долго будут не замечать информационного и сервисного дефицита – до тех пор, пока на экранах интернет-устройств не останется один серый бетон с ничего не значащими лозунгами, под которыми однообразно вихляется и голосит что-то бессмысленное Ансамбль песни и пляски им. Ледового Побоища.
Спасти рунет может лишь его закономерная гибель, ведущая к тотальному дефициту всего: живого слова, развлечений, образовательного, справочного контента и памятной по недавним временам легкости сетевого потребления.
Стомиллионная армия российских интернет-пользователей осознает то, что у нее, оказывается, были сложные и современные информационно-потребительские нужды только в тот момент, когда машина, слишком незаметно и гладко удовлетворявшая их, засбоит и встанет.
Рунет должен умереть побыстрее, иначе он не выживет…