Кто первым додумался до удаленки, теперь уже трудно вспомнить (вроде бы это была IBM, но могу ошибаться), поскольку произошло это в седой древности сразу же, как только интернет вышел на нормальную скорость.
Совершенно логично, что эта идея сперва пришла в голову не сотруднику, а нанимателю, поскольку первая и главная забота нанимателя – это как бы сотруднику поменьше платить. Тот работодатель, что впервые взял в руку палку-копалку, в смысле удаленный график, обладал в этом смысле развитым эвристическим мышлением.
Он рассуждал примерно так. «Какая у компании главная боль? Их две – аренда офиса и заработная плата. Если из ста человек хотя бы половину посадить работать из дома, то можно из большого дорогого офиса переехать в маленький дешевый – уже профит. Со второй болью тоже можно побороться: этим, которые из дома, можно меньше платить, не давать им бонусов и не повышать – опять экономия. На все возражения можно отвечать в том духе, что вы, мол, не настоящие сотрудники, а жалкие надомники, и вообще заткнитесь».
Сотрудники будут помалкивать, мечтал этот футурист, потому что друг с другом видеться не будут и не смогут в курилке у кулера замутить стачку. В отличие от тех, кто шныряет по офису, эти вообще ничего не будут знать о компании, кроме того, что начальство скажет. Мечта, а не контингент.
Мечтатель между тем устремился еще дальше: «А хорошо бы им еще и оборудование не покупать, пусть сами покупают себе домой всю оргтехнику, не напасешься на них. А если их не оформлять? Заставить каждого оформить ИП и пусть сами за себя социалку отчисляют. Это же вообще получится красота».
Немного смущали два момента. Во-первых, сотрудники, пребывая не на глазах, могли утратить священный страх. Всякому известно, что наличие шефа за стенкой повышает производительность в разы. Лишившись этого стимула, удаленщики впадут в эйфорию, начнут косячить, срывать сроки и вообще вести себя как класс, оставшийся без учителя. Во-вторых, имелся риск, что, оставшись без надзора контингент станет в рабочее время заниматься чем попало, а предотвращать этот разврат дистанционно будет хлопотно и все равно без толку.
В силу этих соображений переход на удаленку продвигался медленно. Вплоть до 2020 года дистанционного формата удостаивались в основном две категории сотрудников – самые ценные, ради обладания которыми можно было пойти на многое; и самые малоценные, которых в любой момент можно было заменить. Дорогой разработчик гнал свой продукт с Гоа, дешевая девочка-копирайтер – свои тексты из Мариуполя, а весь основной планктон сидел в офисе, как завещали деды, и считался солью земли в отличие от этих маргиналов.
Прогресс, однако, не стоял на месте, и с каждым годом становилось все более очевидно, что в современном мире по интернету можно делать все, кроме детей. Когда обнаружилось, что члены семьи переговариваются по мессенджеру, находясь в одной квартире, – работа онлайн тоже давно перестала восприниматься как экзотика. Понятно, что вечные ценности эта тенденция не затронула: варить сталь, сверлить зубы, водить трамвай и пилить ногти все равно придется лично и руками.
Но огромное количество профессий, как выяснилось, личного присутствия не требуют, заключаясь исключительно в обмене информацией.
И чтобы перевести на удаленку каждый третий бизнес, не хватало буквально последнего пинка.
Пинок случился в 2020, оказался довольно болезненным, зато и ускорение этому процессу придал поистине впечатляющее. По данным Forbes, во время пандемии треть российского бизнеса перевела на удаленку больше половины личного состава, причем это касается не только IT-компаний, но и целого ряда других отраслей, и в первую очередь маркетинга. По оценкам того же Forbes, за счет отказа от офисов и сокращения зарплат расходы сократились на треть. Мечта работодателя стала реальностью.
Особенно отрадно, что мечта стала реальностью вплоть до самых интимных деталей – удаленщикам меньше платят, компьютеры у них свои, а не казенные, и каждый третий оформлен как ИП, сняв с работодателя непосильное бремя социальной защиты. Т. е. люди не получают ни помещения, ни оборудования, ни больничных, ни отпусков, ни пенсионных отчислений, а вместо этого получают маленькую зарплату и большие обязанности.
На месте работодателя я бы уже задумалась, нельзя ли как-нибудь обойтись без зарплаты. Раз уже так хорошо пошло дело, стоит ли останавливаться на достигнутом? А там и следующий этап – пусть-ка они платят за то, что им позволяют работать.
Это 30 лет назад можно было сочинять анекдоты про платный вход на завод. Теперь это уже не смешно. В индустриальном обществе наемный работник твердо знал, что работодатель ему враг, мироед и кровопийца, с которым надо бороться посредством профсоюзов и мест в парламенте. В обществе постиндустриальном о профсоюзах никто не слыхивал слыхом, это слово забыто вместе с концепцией социального антагонизма. Попробуйте спросить молодых специалистов (до 35), не кажется ли им, что компания их слегка угнетает и что следовало бы побороться за свои права. Те, кто вообще поймет смысл вопроса, начнут выкрикивать речевки про челлендж, корпоративную солидарность и личностный рост. Четверть века людям пели в уши, что работа по найму – это не продажа за деньги своего времени и здоровья, а самореализация, идентичность, база для самооценки и высокая миссия, и уже народилось поколение, которое действительно в это верит. Нисколько не удивлюсь, если следующее поколение действительно готово будет платить за привилегию покрасить забор.
В скобках заметим, что в истории родного края уже были попытки убедить народ работать бесплатно, аргументируя это тем, что это круто. Однако быстро выяснилось, что люди согласны работать бесплатно, только если их сперва осудить по статье, а так они не согласны. Новый подход к снаряду оказался более успешным, причем в планетарном масштабе – хотя аргументация все та же, она на этот раз гораздо тоньше оформлена.
Вернемся, однако, к удаленщикам и посмотрим, как себя чувствует в этом формате сам наемный контингент. Глава Facebook* Марк Цукерберг видит главное преимущество удаленной занятости в возможности нанимать сотрудников, живущих за пределами мегаполиса.
Он подразумевает, естественно, преимущество для компании – можно нанимать сотрудников из глубинки, не оплачивая им переезд. Но для сотрудника это тоже главное преимущество: если он живет в условной Москве, ему не надо переться на работу, собирать пробки и тратить на это время и бензин; если он живет в условной Рязани, он может оставаться в условной Рязани и покупать дешевую рязанскую недвижимость на московскую зарплату, вместо того чтобы на эту московскую зарплату снимать дорогую московскую недвижимость, а в остатке иметь бульон из-под яиц. Facebook* провел опрос среди сотрудников, и этот опрос показал, что из тех, кто хочет работать удаленно, 75 % хотят переехать (в смысле не поближе к офису, а наоборот, подальше от него и работать, сидя на Мальдивах).
Кроме экономии времени на дорогу, можно назвать еще такие плюсы, как относительная временнАя автономия (возможность работать в своем ритме, а не в ритме офиса), отсутствие затрат на внешний вид (работаем в пижаме с бубликом в руке) и неоставление без присмотра хозяйства и детей (актуально для женщин, мужикам пофиг). Та условная пиарщица или редакторка, которая мечтает работать из дома, в этих мечтах видит себя на своей элегантной кухне (до пандемии в элегантном кафе), элегантным босиком и в элегантном пеньюаре, прихлебывая элегантный смузи и глядя в элегантный «Макбук». Она выспалась и полна творческих идей, а дети в это время упражняются на фортепиано. Нет, не надо на фортепиано. Пусть учебник читают. Вот так нормально. В кино это выглядело именно так.
Какова цена этой картинки, за последний год узнали даже те, кто эту картинку никогда не видел.
Временная автономия и свободное планирование означает на практике, что работа не заканчивается никогда. Рабочий день, не имеющий твердых границ, имеет тенденцию длиться бесконечно – из офиса можно уйти, из дома уйти некуда.
Чередовать рабочие обязанности с домашними означает не знать ни минуты покоя и вечно терзаться виной: пока ты кормишь ребенка кашей, ты угрызаешься, что в это время не работаешь, пока работаешь – угрызаешься, что ребенок недолюблен и получает травму отвержения прямо сейчас. Ни одна семья не станет ходить на цыпочках, пока ты вычитываешь важный документ – семья не видит документ, семья видит, что мама втыкает в комп, т. е. занимается ерундой. С чего мама устала, семья тоже не желает понимать – мама весь день была на глазах, и что-то никто не заметил, чтобы она катала вагонетку.
В итоге реальная картинка совершенно лишена элегантности. Вы не работаете дома, вы живете на работе. При этом никто не считает, что вы заняты чем-то важным, вас все отвлекают и дергают, вы перед всеми виноваты, несделанное за день вы доделываете в ночи, а голову вы не мыли трое суток, потому что, какой в этом смысл?
Кстати, творческое общение с коллегами происходит тоже в самое неожиданное время, потому что у коллег те же проблемы. То есть вы еще и круглые сутки в доступе.
И за эту чехарду вам – тадам! – платят меньше, чем коллегам в офисе, потому что вы якобы работаете в более комфортных условиях. И как-то между строк читается, что вы менее эффективны, потому что вечно на расслабоне, а еще между строк читается, что компания вам предоставила эти комфортные условия и за это вы перед компанией в вечном долгу и должны выдавать больше положенного, чтобы отслужить за это одолжение.
Знакомый digital-маркетолог (30 лет) на удаленке рассказывает, что ему все время кажется, что он делает недостаточно. Потому что он же дома! Раз он дома, то он как бы не работает, такая связка в мозгу. Значит, надо поднажать! Чтобы все видели, что он работает, а не балду пинает! В итоге парень шарашит все время, когда не спит, причем спит он тоже мало, ему стыдно спать.
Мне, как человеку олдскульной закалки, такие рефлексии не постичь. «Позволь, – говорю я ему, – ты себя так угробишь, надо сломать этот шаблон. Смотри, вот ты дома, да? Дома вообще-то не работают. Если ты дома и все равно работаешь, то ты как бы по определению уже делаешь больше положенного. Это не ты должен, это тебе должны!»
«Ты что, – пугается он, – это же челлендж!» «Ага, – говорю я, – и личностный рост».
*принадлежит запрещенной организации Meta, признанной в России экстремистской
