Бояться завтрашнего дня — отстой. Следует ужасаться послезавтрашнему.
Те, кто вкусил хоть недельку ручной уборки капусты в бескрайних полях или имел честь месить раствор на маленькой стройке, обычно стремительно понимают все-все про подобную работу. Она тяжелая, монотонная, беспросветная и тупая.
В образных и энергичных выражениях рассказывают о своих профессиях люди, полжизни клавшие кирпич на морозе, грузчики, продавцы-консультанты открытых рынков и ландшафтные дизайнеры могил.
Выше уровнем — в относительно чистых автоматизированных цехах и офисах — тоже не сказать чтобы благоухает цветение креатива. Большая часть работы выполняется по шаблонам, инструкциям, правилам техники безопасности. Разнообразие порой вносит начальство, обремененное буйной фантазией, или разочарованные в 1С и фитнесе дамы из бухгалтерии. И обычно при помощи противоречивых указаний они хотят сделать опытному линейному персоналу больно.
К шаблонизированному труду большинство людей привычно, хотя им должны (и будут) заниматься машины. И в возрасте за 40, когда менять что-либо уже «поздно», многие начинают даже находить в нем плюсы. Превозносить их принято во время споров с детьми, не желающими не то что раствор месить, а заниматься в принципе любой нудятиной.
Так бы весь мир и вертелся дальше, но к 2020-м поколению 40+ стало особенно солоновато жить. Ибо настала такая автоматизация и цифровизация всех сфер человеческой деятельности, что алгоритмы и роботы начали безжалостно вытеснять живых «работников по скрипту» из экономики.
Любая, даже сложная деятельность, поддающаяся алгоритмизации, рано или поздно будет оцифрована. Любителям восклицать в соцсетях «А кто вам, миллениалы инфантильные, будет строить (чинить магистральные водопроводы, подводить газ, выращивать авокадо)?» молодежь ответит «Другие миллениалы в чистенькой одежке, сидящие за пультами управления машинами».
Всем воспевателям граблей, газового ключа и ведра под коровьем выменем следует посмотреть вот этот недлинный ролик. В нем рассказывается о том, как в России придумали самый большой в мире 3D-принтер для печати индивидуальных домов из полимеров и начали продавать готовые жилища аж в Калифорнии.
Завтра люди, выполняющие руками и даже мозгом рутинные операции, окажутся никому не нужны. И скорее всего, государство будет вынуждено организовать для больших масс населения какой-то вариант безусловного дохода. Но самая жуть начнется послезавтра, когда нейросети доберутся до экономической деятельности, на первый взгляд, не поддающейся цифровизации. Недавно австралийские ученые из лаборатории Cortical Lab провели леденящий кровь эксперимент.
Они вырастили в чашке Петри мини-мозг из примерно миллиона человеческих нейронов и научили его играть в упрощенную версию компьютерного симулятора пинг-понга. Как заявили сами исследователи, «мозг в пробирке» в этой ситуации чувствовал себя ракеткой.
Параллельно той же игре обучали искусственный интеллект. Биологический мини-мозг показал выдающиеся способности к обучению по сравнению с нейросетями. Он начинал понимать игру за 5 минут, а ИИ — за целых 90.
Казалось бы – ура, биология уделала машину. На самом деле, вовсе не ура. Впоследствии ученые выставили обученный ИИ против обученного мини-мозга, и программа стала выигрывать у условно живого соперника с подавляющим преимуществом…
Мы превосходим машины только в одном — в пресловутом творческом мышлении. И послезавтра разборчивые наниматели начнут требовать буквально от каждого соискателя работы в первую очередь креативности. Людей станут изводить идиотскими тестами и отказывать им в найме по туманным причинам.
В ближайшем будущем экономика поделит социум на несколько неравных частей:
- масса вынужденных бездельников, сидящих на безусловном доходе;
- ответственные военные и «бездушные» инженеры, обслуживающие критично важные объекты инфраструктуры (если вы пасете, скажем, реактор атомной электростанции, креативность вам вредна и даже запрещена);
- «работники душевной теплоты» — талантливые педагоги и воспитатели; персонал по уходу за детьми, больными и инвалидами; психологи и т. п.;
- чиновники-политики высокого ранга, которых не может заменить ИИ;
- исключительно креативные специалисты своего дела в технических и гуманитарных профессиях (включая врачей и особенно ученых), к которым будут предъявляться высочайшие требования;
- предприниматели.
Беда в том, что большинство из нас к грядущей перестройке экономики не готово. Российская система образования и корпоративные традиции учат зубрежке, послушанию, конформизму, поиску своего места в иерархии — чему угодно, только не творческому мышлению.
А хуже всего то, что никто не может толком объяснить, что же такое искомая «креативность», где она находится в мозге, и как ее измерять.
Дофамин как двигатель жизни
О творческой жилке человека науке известно довольно многое, но в имеющихся знаниях мало голой конкретики, на которую можно твердо положиться. Обычно креативность ассоциируют с дивергентным мышлением. Это форма умственной деятельности, которая допускает варьирование путей решения какой-либо проблемы и приводит в итоге к неожиданным результатам и выводам.
Антиподом креативности принято считать конвергентное мышление — стратегию точного следования предварительно усвоенным алгоритмам. Это когда индивиду дана инструкция по последовательности и содержанию элементарных операций, и он ее выполняет.
Если картину упростить, то дивергентное мышление — в некотором роде результат легкой импульсивности, когда человек не слишком контролирует свои мысли, ассоциации, влечения и реакции на поступающие из внешней среды стимулы. Стимулы могут быть в том числе и задачами, требующими рассмотрения.
Взрослых креативных людей как бы все время «прет» — они, может, и не хотят, но самопроизвольно и почти постоянно чего-то выдумывают по поводу потенциальных путей решения той или иной проблемы. И огромную роль в этом играет гормон и нейромедиатор дофамин, активирующий у них отдел мозга под названием «полосатое тело».
Умственная деятельность как творческих, так и «шаблонизированных» людей в большой степени контролируется префронтальной корой. Это она заставляет нас следовать правилам и инструкциям или… нарушать правила, потому что мы выбрали такое вот неправильное правило. Мол, позволяем на минутку-другую Полосатому телу покуражиться.
Что любопытно, активирует префронтальную кору тоже дофамин. «Да как так?» — спросит читатель. О, это длинная и сложная история, в которой сам автор разбирается всего лишь на уровне любознательного журналиста. Но давайте попробуем хоть как-то понять, что тут к чему.
Итак, дофамин, кроме всего прочего, создаёт у людей яркое ощущение предвкушения от получения результата или нежелания его получения, подобное тому, которое испытывают люди перед оргазмом или при сильном отвращении.
Это вещество сопровождает, видимо, почти все виды человеческой активности. Его поступлением в разные области мозга объясняется не только то, что мы чему-то учимся в жизни и стремимся достигать каких-либо целей, но и то, что, проснувшись поутру, вообще вылезаем из кровати.
В первой трети XX века в мире были отмечены две эпидемии редкого и загадочного заболевания, которое принято именовать «летаргическим энцефалитом». О его возбудителе до сих пор ничего не известно. Сейчас оно практически не встречается. Однако ученые успели выяснить, что у больных каким-то образом нарушался то ли синтез дофамина, то ли нейромедиатор не поступал туда, куда положено.
В результате часть людей, пораженных болезнью, переставала делать что-либо вообще при сохранении физической возможности к деятельности. Они просто сидели целыми днями, молчали, не проявляли интереса к еде, ни на что не реагировали. И так десятилетиями.
Некоторых из них после долгой «летаргии», уже в конце 60-х, пробудил знаменитый британский невролог Оливер Сакс — при помощи препарата, который является предшественником дофамина, норадреналина и адреналина. Собственно, так и догадались, что дефицит дофамина был как-то связан с течением заболевания. «Проснувшиеся» пациенты рассказывали доктору о своей летаргической жизни страшные вещи, но это отдельная история…
В общем, отними у нас дофамин, мы бы забили не то что на креативность или там рабочие инструкции, мы с равнодушием мумий относились бы к жизни в принципе. Нас пришлось бы даже кормить насильно.
И, оказывается, люди условно делятся на «творческих» и «шаблонизированных» по признаку типа реакции префронтальной коры на поступление дофамина.
Креативность — приз в генетической лотерее?
Префронтальная кора как бы «выбирает», каким способом контролировать наше поведение — настаивать на выполнении инструкций или дать возможность пофантазировать на предложенную тему. Подробно об этом рассказывается в научной работе Бернарда Хоммеля, клинического психолога из Лейденского Института мозга (Нидерланды).
Решение, как действовать, во многом зависит от чисто физиологического факта — количества в префронтальной коре у конкретного индивида определенного типа рецепторов, реагирующих на поступление дофамина.
В частности, как говорят ученые, тип рецепторов класса D1 «отвечает» за высокую производительность мозга в задачах, требующих сохранения информации (действия по инструкциям). А рецепторы класса D2 обеспечивают высокую производительность в задачах, требующих гибкости в переключении между вариантами решения проблемы (креативность).
Префронтальная кора, в которой достаточно много рецепторов D2, чаще позволяет активничать полосатому телу, в котором их тоже полно. А оно является своего рода импульсивным хулиганом, который толкает индивида на «детское» поведение. И в том числе провоцирует возникновение спонтанных ассоциаций, необычных мыслей по поводу решения той или иной задачи (нужно помнить, что механизм здесь описывается очень упрощенно — прим. автора).
Если у индивида в префронтальной коре необычно много рецепторов класса D1, а D2 совсем мало, то он, уж простите, не будет склонен выдумывать велосипеды и предпочтет действовать по правилам, известным всем порядочным людям.
Хоммель поэтически называет описанные дофаминовые пути «Инь и Ян управления действиями». И предупреждает, что дофамин, не имеет линейных рабочих характеристик. Больше дофамина — не обязательно лучше, а часто приводит к падению производительности.
То есть, грубо говоря, надофаминенного человека в очень хорошем настроении так прет, что он не может сосредоточиться. Наиболее эффективное мышление наблюдается, когда нейромедиатора просто достаточно там, где это нужно.
Под воздействием дофамина в мозге возникает самая настоящая конкуренция между двумя системами контроля над поведением — «шаблонной» и креативной. Если между ними существует дисбаланс, вызванный преобладанием рецепторов D1 или D2, то человек чаще склоняется либо к одному, либо к другому.
Кстати, рецепторов D1 почти всегда больше в префронтальной коре, а D2 — больше в полосатом теле. То есть первое изначально про строгие инструкции, а второе — про творческие и просто глупые безобразия.
Хоммель сообщает, что имеются убедительные доказательства генетической предрасположенности конкретных людей к тому, будут ли они предпочитать правила или плевать на них и действовать нешаблонно.
И это печально. Потому что на свой генотип мы никак не влияем, и требовать «креативности» от человека, у которого железной рукой правит скучная префронтальная кора, — все равно что вымогать яблоки у березы.
С другой стороны, большинству людей творческие задачи более-менее нравятся. Эксперименты показали, что во время их решения у испытуемых повышается настроение. Также есть некоторые доказательства тому, что каждый конкретный индивид со временем вырабатывает личный стиль контроля над своим мышлением. И ученые говорят, что в реальной жизни, а не в лаборатории, редко встречаются задачи, требующие одной лишь суперской настойчивости в выполнении сухих предписаний или наоборот — упоротой креативности.
Мы постоянно сталкиваемся с комбинированными проблемами, которые требуют обоих подходов. И, по большому счету, в норме, мы никакие не «креативные» и не «сухие». Мы средние.
Можно ли развить креативность?
Сложный вопрос. Тот же Хоммель упоминает научные изыскания, сообщавшие о том, что этому способствуют, скажем, занятия медитацией. Якобы она развивает дивергентное мышление. Однако в 2021 году появились результаты российского контролируемого, рандомизированного и бла-бла-бла — короче говоря, правильно устроенного исследования, которое показало, что медитация не помогает вообще никак. Участники эксперимента, которых ею мучали, не стали решать творческие задачи лучше, чем контрольная группа испытуемых.
С другой стороны, ученые-нейробиологи, клинические психологи, психиатры постоянно находят новые доказательства невероятной пластичности человеческого мозга. Есть свидетельства того, что целенаправленное поведение (обучение, упражнения) в течение долгого времени буквально создает новые нейронные структуры, связанные с ним. Ну помните — «и зайца можно научить курить»?
Человек без способностей к музыке в силах вызубрить ноты и после упорных занятий научиться убедительно для неискушенной публики играть тему из «Пиратов Карибского моря» на фортепиано. А затем сможет дерзнуть самостоятельно придумать пусть банальную, но все же мелодию.
Даже мрачного каменщика без всякого интереса к культуре можно за годик-другой интенсивных занятий обучить сочинять пристойные по форме частушки. В том числе при помощи четко изложенных инструкций, ха-ха.
Можно ли такие достижения назвать креативными? В известной степени да. А для людей без соответствующих способностей они будут просто экстремально творческими.
Другое дело, что работодатели и их HR-ы в подавляющем большинстве не интересуются наукой и рациональным взглядом на проблему. Понятие «креативности» они заимствуют из безответственной поп-психологии и юзают, как бог на душу положит. А меж тем буквально рулят человеческими судьбами в экономическом и социальном смысле.
Возможно, в страшном алгоритмизированном и роботизированном будущем наука найдет железобетонные доказательства того, что ненормально популярный термин «креативность» ничего не означает объективно. И, если наука сумеет донести это до законодателей, то те, может быть, инициируют запрет на дискриминацию людей на рынке труда по принципу «отсутствия творческого мышления».
Конечно, в оркестр Большого театра не станут после этого нанимать людей без музыкального слуха, на то он и оркестр. Но безумные требования HR-ов и предпринимателей для неспецифического труда, их дурацкие тесты и выпендреж уйдут в прошлое.
Пока же нам остается с разумным подозрением присматриваться к стилю коммуникаций потенциальных работодателей и партнеров. Если видим, что у них на флаге сияет вышитое золотыми литерами слово «креативность», если они слишком угорают по «мозговым штурмам», «творческим интенсивам» и прочему шаманизму — это сигнал: лучше обойти товарищей стороной.
