Рост количества студентов в отечественных вузах наблюдался до 2010 года, а далее начался спад, продолжающийся до сих пор. Драматическую роль в этом сыграл демографический фактор. Например, с 2005 по 2015 число молодых людей в российском обществе сократилось на 5,1%. Снижение их доли связано с тем, что в 1990-е (да и позже) рождалось мало детей.
Однако одной демографией явление не объясняется. Как уверяют ученые, в молодежной среде стремительно падает популярность высшего образования. Происходит это потому, что вложения семейных средств и сил в получение чадами дипломов перестали оправдываться.
Уже в 2013 году подавляющее большинство молодых (97%) заявляли, что высшее образование им нужно по иррациональной причине «Диплом должен быть». А выбор вуза большинство абитуриентов делали, исходя из его престижа и выдачи при выпуске диплома государственного образца (данные 2015 года). Для сравнения: зарубежные респонденты интересовались, прежде всего, организацией и качеством обучения.
В 2020 году ученые с беспокойством говорили:
«Люди идут учиться не для удовлетворения своих потребностей в познании или престиже, а для чувства спокойствия и безопасности, что, по нашему глубокому убеждению, в корне неверно».
Но дело обернулось еще хуже. Молодежь, похоже, сообразила, что никакой безопасности и стабильного заработка «корочка» не гарантирует, а платить за нее приходится дорого и долго. Мало того, получить в российском вузе современную профессию стало проблематично.
В академических кругах говорят:
«В условиях образования новых отраслей и профессий традиционное академическое образование теряет свою важность. Особенно обесцениванию высшего образования в обществе способствует падение качества подготовки специалистов в вузе и его массовизация».
Все больше представителей молодежи отказывается от поступления в вуз, обучается новым специальностям на коммерческих курсах, стажировках или самостоятельно. А в качестве формы «трудоустройства» россияне в возрасте 20-24 года все чаще выбирают статус «Плательщика налога на профессиональный доход» (самозанятого).
К этому их толкают три основных фактора:
- отсутствие подходящей работы (до 29%);
- стремление к повышению профессиональных компетенций, получению практических навыков и трудового опыта (18%);
- нежелание работать по найму и желание реализовать свои склонности, способности (16%).
Ученые утверждают, что падение популярности высшего образования и рост самозанятости среди молодых связаны очень прочно.
Учиться стало слишком дорого, а на рынке труда выпускники не нужны
Пожалуй, самыми серьезными причинами обесценивания «вышки» в России являются три:
- высокая стоимость обучения;
- несоответствие знаний и навыков выпускников вузов требованиям работодателей;
- невостребованность выпустившихся специалистов на рынке труда.
Исследования показывают, что к 2020 году выбор специальности для обучения в России стал зависеть от материальной обеспеченности семьи абитуриента. Цитата:
«Выбор направления подготовки определяется собственными предпочтениями, однако далее он корректируется процедурой селекции по результатам ЕГЭ».
Окончательный выбор в пользу желаемой профессии зависит от платежеспособности претендента: если последняя низка, то перспектива обучения на «бюджете» зачастую перечеркивает сформированные профессиональные предпочтения».
На этом фоне в 2022 году российские вузы повысили стоимость платного обучения в среднем на 4%. В текущем году цена получения знаний в университетах Москвы и Петербурга скакнула на 12%. Провинциальные вузы подтягиваются.
Размеры инвестиций семьи в образование выходят на такой уровень, что могут сравниться с вложениями в провинциальную недвижимость. Только вот последняя остается с человеком надолго, она функциональная и может быть конвертирована в деньги. А платные знания такой ликвидностью уже не обладают.
Да и с платежеспособностью российских семей и в принципе с их жизненной активностью дела в последнее время нехороши.
Попадание в вуз становится слишком сложной задачей. Статистика Минобра сообщает, что доля поступивших на первый курс абитуриентов по отношению к числу поданных
заявлений на обучение последовательно снижалась с 34% в 2016 до 19% в 2022 году.
Отчасти (но только отчасти) это объясняется увеличением конкуренции абитуриентов, ведь за это время число заявлений возросло более чем в полтора раза (с 2,6 млн до 3,7 млн), а также ежегодным повышением платы за обучение.
Но, с другой стороны, в 2013 году количество поданных на обучение заявок превышало 4 млн — это больше, чем в 2022 году. А поступили тогда 24% от общего числа претендентов…
Большинство социологических опросов в России показывает, что размер оплаты за обучение и наличие бюджетных мест — это две главных головных боли семей с абитуриентами.
Недостаточные результаты ЕГЭ отсекают большие массы молодежи от бюджетных мест. А удовлетворять коммерческие аппетиты вузов многие россияне не в состоянии.
Бедная молодежь сразу после школы идет работать, и вуаля, как показывают исследования, находит достаточно хорошую работу без всякого диплома и изыскивает дальнейшие возможности для самостоятельного развития, в том числе в рамках самозанятости.
Мало того, оказывается, отечественный бизнес недоволен качеством выпускников вузов и теми специальностями, по которым учебные заведения выдают дипломы.
Ученые считают, что молодые россияне «…получают образование в условиях, которые были актуальны в конце 1990-х и начале 2000-х годов». Еще одна цитата:
«Российская молодежь часто сталкивается с проблемой невостребованности полученного образования в рамках традиционного академического образования и с осознанием недостаточности знаний и навыков, полученных в вузе, для реализации своего человеческого капитала на рынке труда».
Говоря проще, бизнес, рассматривая кандидатов в сотрудники, часто не видит у людей с дипломами никаких преимуществ перед людьми без дипломов.
Работодатели, понимая неактуальность значительного количества вузовских «корочек», вынуждены ориентироваться исключительно на фактические навыки и умения молодых, а также на их трудовой стаж. А у самозанятого кандидата, работающего с момента выпуска из школы, он явно больше.
Еще в 2016 году работать по специальности собирались меньше половины студентов 4 курса — 44%. 28% тогда отвечали, что собираются реализовать себя в другой сфере; 18% затруднились дать ответ; оставшиеся 10% респондентов хотели поступить в магистратуру. А из них 41% собирались сменить профессиональный профиль.
В том же 2016-м лишь 13% бывших выпускников заявляли, что высшее образование сыграло важную роль в их трудоустройстве.
Как сообщают исследователи, к настоящему времени ситуация не улучшилась, а в молодежной среде сформировалась настоящая мода на отказ от «вышки».
Экономика «невежд» и образовательная инерция
Молодых и их родителей не в чем упрекнуть. Они частично рационально, частично интуитивно понимают, что проблемы в российском профессиональном образовании достигли такой степени запущенности, что тратить на его получение большие деньги, свои и заемные, — сомнительное решение.
Если в отраслях, где «правила техники безопасности написаны кровью», где от качества навыков и знаний работников буквально зависят жизни людей (медицина, энергетика, строительство, и т.п.), все еще настоятельно требуют от вузов поставлять адекватно обученных выпускников, то в других сферах бизнес почти махнул рукой на это.
Экономика России в очень большой мере торгово-сервисная. Даже значительную сырьевую ее часть обслуживает не так много людей. Выходит, трудовой рынок в основном — «гуманитарный», и востребовано на нем (было востребовано) гуманитарное образование. А с ним все особенно сложно.
Не то, чтобы россияне согласились строить «невежественную» экономику. Но что им остается делать? Гуманитарные вузы стремительно выпадают из современности, и никто в академических кругах доподлинно не знает, как с этим быть.
Экономист Игорь Липсиц, один из основателей «Высшей школы экономики» недавно заявил (цитируется с сокращениями):
«В последнее десятилетие возникло ощущение, что высшее образование — это сервис, который оказывается обществу. А раз это сервис, то клиент-студент — он прав. Надо под него подстраиваться… И все его желания есть святой закон… Это пронизывает американское образование, и это пришло в Россию тоже.
На мой взгляд, такое представление ошибочно. Высшее образование — это благо, которое нация предоставляет молодому поколению. Но оно не сервис, не услуга, даже если студент образование оплачивает. Это форма платного доступа к знанию. Понимание этого утеряно.
Поэтому профессора оказались в роли работников сервисной организации, которые должны полностью удовлетворять клиентов. Это очень негативно влияет на образование...
…Высшее образование как-то не очень нужно государству. Непонятно, нужно ли оно бизнесу и даже обществу и семье. Высшее образование во всем мире переживает тяжелую кризисную ситуацию, потому что нет идей, каким оно должно быть».
По мнению Липсица, к проблеме привело как раз то, что мы пришли к жизни в «обществе сферы услуг». Стало модно все подряд относить к услугам и трактовать как сервис.
Вторая причина —… падение империй в XX веке и, как следствие, исчезновение весьма своеобразного, но взыскательного госзаказчика:
«…Был император, ему нужно было иметь армию, ему нужно было иметь свою имперскую культуру, отличную от культур других империй, ему нужна была своя элита. И в этой системе существовало высшее образование. Берите историю российских университетов – это были императорские университеты, и профессора были императорскими служащими с особым статусом в обществе.
Империи в XX веке рухнули, пришли государства, которые живут коротким горизонтом. Избирательный цикл — четыре года, через четыре года другой министр образования.
И вот в этой системе исчез заказчик высшего образования, вот что произошло. И пока другого заказчика мы не видим. Это не семьи, это не государство, и это не бизнес.
А когда нет заказчика, когда нет понимания, зачем существует высшее образование, непонятно, каким оно должно быть и что мы хотим от профессоров»…
По Липсицу, студент не может быть заказчиком образования, потому что он не знает, чего хочет. Он приходит учиться в возрасте 18 лет — совсем «зеленый». Болонская система (в том числе некоторое время в России — прим. автора) давала ему возможность через четыре года, в возрасте 22 лет, сменить траекторию. На этом этапе с высокой долей вероятности может появиться желание учиться чему-то другому. Цитата:
«Мы в “Вышке” это наблюдали многократно. Кто только ко мне ни приходил учиться маркетингу — и философы, и социологи, и лингвисты…
Нельзя спрашивать школьника и студента, чему его учить. Профессор должен знать, что ему дать, взаимодействуя с заказчиком. Сейчас государство не хочет заниматься высшим образованием. И возникает безумная история — нет его востребованности.
С фундаментальной наукой такое же произошло. В Академии наук жалуются, что они никому не нужны, что государство не говорит, какие задачи должна решать наука…».
По мнению Липсица, в настоящее время страна движется по инерционному сценарию, желая лишь сохранять прошлое. Мол, раньше было высшее образование, и теперь у нас должно какое-то быть. А какое — бог его знает:
«Сейчас нет никакой концепции. Российское образование находится в вакууме. Оно не понимает, чему учить…».
Ну раз сами университеты в затруднении, а государство занимается весьма странными реформами учебников и программ, которые не помогают выпускникам быть востребованными на рынке труда, то чего мы хотим от молодых?
Сегодняшняя мода не получать «вышку» рациональна. Возможно, временно. Но российским вузам придется очень постараться, чтобы в будущем вернуть доверие бизнеса, абитуриентов и их семей.
Читайте также:
Проблема: родители не хотят, чтобы дети шли в их профессию