Убедиться, что не можешь быть предпринимателем, больно. Это, конечно, отстой. Но «не пипец».
Мне довелось ходить в бизнес три раза — в 26, 29 и 36 лет. Последнее предприятие я удерживал на плаву аж 4 года, но оно сильно напоминало самозанятость и настолько вымотало все нервы, что закрыл я его с мрачным облегчением.
В промежутках между маленькими взлетами и большими падениями я сделал еще 5 или даже 7 тестовых проектов, но ни один из них не выжил. Все, что я когда либо затевал, крутилось либо вокруг традиционных СМИ, либо вокруг тематических блогов, либо в теме музыкального продакшна. Такая уж сложилась область профессиональных интересов — за ними я и следовал, ибо понимал, что тратить годы на то, что совсем не люблю, самоубийственно.
Пытаясь примирить потребность по-человечески зарабатывать и не очень-то рыночные личные увлечения, я наконец добился закономерного результата: закурил, сидя у разбитого корыта, обремененный семьей и некритичными, но неприятными долгами.
Мне было 40+, я фрилансил без какого-либо плана, хватаясь за любую ерунду. Производил рекламные ролики для радио (сценарии, запись актеров, написание музыки, сведение, мастеринг); писал и записывал корпоративные гимны; сочинял детские эстрадные песни на заказ; продюсировал альбом перспективной рок-группы…
И параллельно гнал потоком то интервью, то новости, то прочий контент-маркетинг для всех, кто попросит. 20+ лет журналистской практики не давали пасть совсем уж на дно.
На пятом десятке наконец пришло время для рефлексии. Я пытался понять, что со мной не так? Какой такой предпринимательской железы мне не удалось отрастить? И как вообще с этим жить — оно же… ну, неприятно. Особенно когда видишь людей на 10-15 лет моложе, запускающих какие-то довольно фантазерские, на первый взгляд, бизнесы и преуспевающих в них.
Долгие месяцы самокопания, погружения в дебри поведенческой экономики, штудирования научных исследований привели меня к выводу: я действительно не обременен предпринимательским талантом. Но это не значит, что со мной реально что-то не так.
Во всей человеческой популяции лишь около 5 % людей имеют свое дело. В России только 4 % семей получают доход от собственного бизнеса. Некорректно полагать, будто подавляющее большинство людей является какой-то безынициативной и ни на что не способной в рыночной борьбе массой. Вероятно, это предприниматели в чем-то особенные.
У них нет проблем с доверием
В стенах Наньянского технологического университета (NTU, Сингапур) провели любопытное исследование на выборке в 416 бизнесменов, наемных управленцев и специалистов. Авторы попытались выделить специфические поведенческие черты и способы мышления предпринимателей в ходе ролевой игры.
Она состояла из нескольких раундов деловых операций. Во время каждого участники должны были решить, какую сумму инвестиций они доверят для управления агентам с разным уровнем надежности.
Как оказалось, на начальном этапе бизнесмены, наемные управленцы и специалисты выказывали агентам сопоставимый уровень доверия. Но в следующих раундах предприниматели увеличивали свои инвестиции на 50 %, менеджеры лишь на 21 %, а наемные профессионалы — на 35 %.
Ученые заявляют: это сигнализирует о том, что владельцы бизнеса быстрее выстраивают доверительные отношения с людьми.
Далее эксперимент развивался так: агенты начали демонстрировать нечестность по отношению к инвесторам. Предприниматели тут же сократили инвестиции на 53 %, управленцы — на 22 %, специалисты — на 38 %.
Авторы эксперимента трактуют результат так: владельцы бизнеса быстрее адаптируются к плохим ситуациям, особенно к тем, которые могут привести к убыткам или ущербу для их дела.
Затем предприниматели показали нечто удивительное в своем поведении. По условиям эксперимента, «нечестные» агенты разъяснили «инвесторам», в чем состояла проблема, принесли извинения и пригласили всех к повторным переговорам.
Оказалось, что «бизнесовые» люди с большей готовностью прощают тех, кто ошибся, и быстрее, чем наемные работники, идут на новый деловой контакт.
Руководитель исследования, доцент Наньянской бизнес-школы NTU Георгиос Христопулос, так прокомментировал результаты:
«Предприниматели действуют в ситуациях, которые неопределенны и динамичны. Их мозг адаптировался таким образом, что позволяет им быстро оценивать социальную среду и посылать более сильные социальные сигналы — быть более доверчивыми, более склонными наказывать, но также, что важно, быть более снисходительными к своим деловым партнерам»...
«Эге», — подумал я, — «Вот где точно зарыта одна из собак». Вероятно мне, как и многим другим НЕ предпринимателям, сложно дается доверие, наказание и прощение. Проще говоря, не умею я работать с людьми, да и не хочу уметь. И мог бы это понять еще в те годы, когда пару раз в своей биографии был руководителем редакций.
Действительно, меня всегда раздражала «социальность» коллективного труда. Я не понимал, почему люди заняты не тем, чтобы совместно топить за качество продукта к всеобщей материальной и статусной выгоде, а иерархическими игрищами, интригами, отношениями и конкуренцией за внимание собственника бизнеса, которую лишь условно можно назвать профессиональной.
Мне было невдомек, отчего специалисты демонстрируют успехи спорадически, безо всякой системы, и часто скатываются в выполнение взятых на себя обязательств «на отвали».
Только в очень зрелом возрасте и лишь благодаря ученым я сообразил, что и предприниматели, и их сотрудники постоянно играют в типичную человеческую игру «доверие-наказание-прощение-снова доверие». И что «бизнесовые» люди чувствуют себя в ней, как рыба в воде. А я — нет.
Левые идеи в картине мира
Я прожил в СССР до возраста 16 лет, и этого, к сожалению, оказалось достаточно, чтобы заразиться ядовитой уверенностью в том, что предпринимательская инициатива — это, мол, способ получать «нетрудовые доходы», влекущие за собой внимание карательных органов.
В 90-е морок спал, но, видимо не окончательно. Мне до сих пор кажется, что бизнес в большинстве случаев является умением с прибылью перепродавать результаты труда других людей. А подкрепляется оно способностью внушать специалистам уверенность в том, что такое устройство экономики нормально и даже выгодно им самим.
Лично меня в этом уже лет 15 никто не может убедить — возможно, из-за наличия предпринимательского опыта — поэтому я никогда не работаю за зарплату. Тем не менее, я знаком с несколькими собственниками бизнеса, чьи предприятия отличаются от мейнстрима тем, что выросли из страстного хобби, превратившегося в дело жизни.
Как правило, такие люди не перепродают что-либо, а производят материальный, информационный или творческий продукт. Он рождается из их новаторских идей, улучшающих жизнь потребителей. Такие предприниматели нанимают специалистов, потому что просто не в состоянии реализовать все придуманное в одиночку. И обычно собирают вокруг себя мотивированную, «заряженную» команду единомышленников.
Да, они тоже умеют играть и играют в «доверие-наказание-прощение-снова доверие», но как-то наособицу. В их коллективах нередко действуют принципы «бирюзового управления»: отсутствие вертикали власти; самоуправление; наличие не декларативной, но истинной миссии компании. Они не используют сомнительный «бизнесовый язык», не ставят превыше всего маржу и прибыль…
Они немножко «левые» по своему мировоззрению, что вызывает несомненную симпатию. Но не такие «левые», как я и множество россиян, начавших формироваться как личности при существовании СССР.
«Болезнь левизны», на мой взгляд, является серьезным препятствием для человека, пробующего себя в бизнесе. Но я не уверен, что это именно «болезнь». Возможно, будущее как раз за «бирюзовыми» предпринимателями и компаниями. Вполне вероятно, что лет через 50–100 перепродажу результатов чужого труда станут считать делом непорядочным.
Однако, если так произойдет, то случится оно, к сожалению, не при моей жизни. Есть и еще одна загвоздка: все относительно «бирюзовые» коллективы, которые я видел — это исключения. В большинстве предприятий сами наемные работники скорее предпочитают участвовать в иерархической конкуренции, чем делать дело.
С другой стороны, левые идеи прочно засели в головах больших масс россиян и даже переданы новым поколениям. И у слишком многих они преобразовались в патерналистское мировоззрение. Люди мечтают работать на государство или близкие к нему компании, не напрягаясь, не ориентируясь на результат, но получая приемлемые социальные гарантии.
Возможно, в те времена, когда я пытался делать бизнес и искал единомышленников, проблема была не только в том, что я не умел режиссировать «театром доверия». Но и в том, что в пределах досягаемости единомышленников просто не было…
Нам бы что угодно, только не риск неудач
Конечно, утешаться можно любыми предположениями, и это даже увлекательно. Но думаю, что и я не в бизнесе, и вы, читатель, не там все-таки из-за присущего нам «не бизнесового» психотипа.
Если копнуть поглубже, то окажется, что ученые эмпирически доказали связь склонности человека к ответственному риску с потенциальным успехом в бизнесе. Обратимся, например, к обзорной научной работе на эту тему специалиста по психологии труда, доцента Факультета психологии МГУ им. Ломоносова Галины Солнцевой. В ней довольно подробно описываются результаты исследований мотивации и особенностей мышления предпринимателей.
Оказывается, люди бизнеса имеют внутреннюю мотивацию к деятельности, а не принуждаемы к ней внешними обстоятельствами. В связи с этим они способны нестереотипно оценивать деловые и жизненные ситуации.
Конечно, главный мотив труда предпринимателей — экономический. Высокий уровень дохода для них — основной критерий успеха. Он служит в их глазах мерилом репутации и показателем собственной социальной значимости.
Всех людей условно можно разделить на две неравных группы: маленькую «бизнесовую», которая однозначно ориентирована на достижения, и большую «не бизнесовую», мотивированную к упорному избеганию неудач.
Психотип предпринимателя отличается тем, что его обладатель, пережив неуспех, пробует снова и снова. Он упорно пытается по-новому взглянуть на расклад и ищет альтернативные способы достижения желаемого результата.
Исследования психологии «бизнесовых» людей показали, что для них понятия «успех» и «неудача» не так уж сильно различаются по смыслу (семантическая разница). Они воспринимают неудачи как нормальные события на пути к достижениям.
Предприниматели демонстрируют высокий уровень внутреннего контроля и чаще оказываются интровертами, чем экстравертами. И в случае провала они способны быстро переключаться с анализа его причин на достижение цели.
Также собственники бизнеса в большинстве своем ориентированы на дело, а не на отношения с людьми. Помните мои сетования по поводу социальных игр в трудовых коллективах, мешающих работе? Так вот «бизнесовые» люди отличаются тем, что руководят ими в интересах собственного успеха, а не участвуют в них в качестве рядовых игроков.
Напоследок упомяну и особенное отношение предпринимателей к риску. Они нацелены на поиск способов превращать рыночную нестабильность и неопределенность в источник устойчивого дохода. При этом осознают, что никаких гарантий не существует, а в случае провала никто не предоставит им ресурсы для возмещения потерь.
Предприниматели с готовностью идут на риск и согласны отвечать за его последствия собственным имуществом.
Вот, пожалуй, главная черта, отличающая «бизнесовых» людей от нас с вами, читатель. За себя я могу отчитаться волне уверенно: имущественные риски я нес, потери имел, за последствия вынужден был отвечать, но мне это очень-очень не понравилось.
Суммируя все сказанное, я с сожалением признаюсь: классический бизнес не для меня. Для моей психики рыночная неопределенность слишком высока, а риск потерь практически неприемлем. Как и большинство людей, я скорее склонен избегать неудач — особенно после того, как пережил их достаточно.
С другой стороны, рефлексия не приносит успокоения. Потребность пристойно зарабатывать никуда не девается. И предпринимательский опыт уже значительно отравил душу самостоятельностью, неподотчетностью никаким начальникам, свободным графиком и прочими прелестями самоопределения. Спрашивается, куда же мне с таким багажом было податься?
И тут в России законодательно признали статус самозанятых
Для таких, как я — ни богу свечка, ни черту кочерга — слишком уж свободолюбивых, но недостаточно рисковых и не любящих рулить людьми, это стало палочкой-выручалочкой.
2021-й был для меня первым годом работы в качестве плательщика налога на профессиональный доход. И я впервые почувствовал себя вполне в своей тарелке — ремесленником-одиночкой, специалистом, самостоятельно и официально создающим собственный продукт и продающим его на свободном рынке.
Я по-прежнему служу двум не слишком могучим богам — журналистике и композиторско-продюсерскому делу. Имею довольно узкую специализацию, которая вроде бы неплохо востребована. Зарабатываю больше, чем когда-либо имел в найме, и вижу впереди небезынтересные перспективы. И никаких гарантий, само собой — ну прямо, как у предпринимателей.
Мне, конечно, немного жаль, что во взаправдашний бизнес я, кажется, больше не пойду. С другой стороны, понятие «успех» не означает лично для меня «явно высокий доход». А скорее подразумевает возможность заниматься более-менее любимым делом и при этом не ходить с протянутой рукой.
Специфического таланта, особого предпринимательского склада личности у меня не сложилось. Как и у 95 % людей на планете. Ну и ладушки, едем дальше…
Читайте также:
Обреченность на самозанятость: мир изменился, а ты не готов
Быть неудачником – норм. И хватит верить интернет-сказкам об «успехе»
Почему язык диджитал-бизнеса – блеф и магия, а говорящие на нем кажутся проходимцами
