Du comme il faut… (Шишков, прости: Не знаю, как перевести.)Александр Пушкин, «Евгений Онегин»
– Мама, дай мне apple, – говорит мой трехлетний сын, и я привычно тянусь за яблоком. Он обгрызает его с одной стороны и бросает: доедать – непозволительная роскошь, когда у тебя туча дел.
– I am T-Rex! – орёт он через пятнадцать минут. – Я пришел тебя пугать!
Сложно писать статью, когда рядом топает юный тираннозавр. Но после того, как я поработала оператором в колл-центре, я научилась концентрироваться. Поэтому продолжаю отщелкивать текст.
Когда-то я решила, что мои дети будут знать минимум два языка. Ради этого я довела-таки свой кривой инглиш до среднего уровня, прочла всех Гарри Поттеров подряд, чуть не одурев от переизбытка Роулинг в организме, и стала героем саванны в LinguaLeo. Но пока, лопаясь от гордости, я осваивала перфектные времена и прочие лингвистические перверсии, мое окружение поменялось. Оказалось, что английский нынче знают все, а некоторые даже ухитряются создавать контент на английском, не являясь при этом носителями
Причем это такое умение, в котором всегда отстаешь. Моя семнадцатилетняя сестра знает инглиш лучше меня. Друзья знают инглиш лучше меня. Мой бывший парень знает инглиш лучше меня. Такое ощущение, что ткнешь пальцем в любого прохожего, спросишь, как пройти в British Museum, – и он ответит на чистейшем нерусском.
Можно забить на тенденцию, но тогда ты останешься в заколдованном круге, за пределами которого Кэрролл в оригинале, тонны непереведенных профильных материалов и людей из невероятных, кинематографических городов вроде Техаса или Лас-Вегаса. И вроде без этого вполне проживешь, но хочется двигать и двигать границы, вникать в национальные особенности, читать иностранные книги.
Мы пришли к интересному явлению: русские тексты из блогосферы бывает сложно понять без знания английского. Иногда быстрее и короче сказать на английском, чем искать громоздкий и не очень точный аналог. И мы говорим, и двуязычные читатели привычно понимают. А остальные – кто вне контекста – сидят и грустят. Или требуют выкинуть из языка славянского басурманские митапы и мерчендайзеров, дабы не засорять родную речь.
Но почему людей так пугает и бесит обилие англицизмов в речи? И стоит ли их вообще выкидывать? Посмотрим на проблему с двух сторон.
Лингвистический пуризм: что это такое и каким он бывает?
Если совсем коротко, пуризм – за чистоту языка. Яркая иллюстрация к этому понятию – Александр Семенович Шишков, филолог, литературовед, адмирал, государственный деятель и прочее, прочее, прочее.
В 1803 году он пишет «Рассуждение о старом и новом слоге российского языка», где ругается на тогдашнее засилье французского. И я могу его понять: через тридцать лет родится Лев Толстой, который напишет огромную «Войну и мир», где есть целые страницы на французском, хотя текст теоретически русский. Наверняка это неприятно и непонятно – видеть, как люди, у которых есть вроде бы свой родной язык, красивый и богатый, зачем-то переключаются на другой.
Многие русские лингвисты – например, Георгий Винокур в своей статье – пытались анализировать суть и причины пуризма. Явление это, кстати, не строго русское: в разные времена немцы старались вычистить язык от французских заимствований, евреи – перечеркнуть идиш и возродить иврит на государственном уровне, а греки даже разработали специальную архаическую разновидность языка под названием кафаревуса, построенную на основе античных источников.
Классификаций пуризма множество, но я остановлюсь на разделении из статьи Друговейко-Должанской, ибо оно мне кажется наиболее удобным.
Она делит пуризм на:
- идеологический;
- эстетическо-вкусовой (эмоциональный);
- логический (ученый).
О чем речь?
Идеологический пуризм. Это как раз борьба за традиции, которая знакома каждому. Я вижу в этом своеобразный ангст: словно что-то старое уходит навсегда, и ты хочешь ухватиться за руку умирающего. И тоже боишься погибнуть, конечно.
Но если держаться строго в рамках древней версии языка, возникает проблема: многих явлений и понятий там просто нет, их приходится искусственно придумывать на основе старых корней, а из-за того, что слово образовалось неестественным путем, оно часто не приживается в разговорной практике. А язык – это коммуникация и живой разговор, как ни крути.
Тем не менее, на государственном уровне отводятся целые институты, направленные на придумывание новых слов. Словари печатаются, аналоги иноязычным понятиям как бы есть, но по факту заставить каждого говорить вместо «компьютер» что-нибудь вроде «вычислитель» невозможно.
Поэтому патриотическое стремление схватиться за язык как за последний оплот культуры мне кажется страхом почти первобытным: движение не остановить, и язык в любом случае стряхнет все лишнее и оставит органичные иностранные заимствования, как ни старайся заменить их на свежеизобретенные слова.
Эстетически-вкусовой пуризм. Бывает так, что вы очень любите слово «канделябр», но вас до зубовного скрежета раздражает термин «корреляция»? Окей, бывает.
Теперь предположим, что вы пошли дальше: вы не просто невзлюбили корреляцию, а написали целую книгу о том, почему это слово лишнее, некрасивое, неудобное и злодейское. Поздравляю, теперь вы тоже пурист.
Если я скажу, что я решила исключить страдательный залог, например, дискуссия изменится из, так скажем, межязыковой («зачем смешивать два языка?») на внутриязыковую («зачем это в моем языке?»). Но и в том, и в другом случае базисом моей нелюбви к каким-то словам и оборотам будет субъективное восприятие: детские травмы, личные ассоциации, частный опыт и так далее.
Логический (ученый) пуризм. Это как раз о стремлении некоторых лингвистов заморозить систему правописания в состоянии «как есть». В момент, когда каждый первый давно говорит «кофе», они будут драться за «кофий», запахивая шлафрок и взрезая аристократическим золотистым ножом для бумаг утреннюю электронную почту.
Запыленный библиотекарь принесет тебе сотню книг, где нормативное ударение стоит на невероятном месте, но на улицу не выглянет и с людьми не поговорит. Живой и веселый лингвист-практик с чутким пониманием языка высунет голову в окно и запишет наиболее употребляемый вариант. Кто прав? До конца непонятно, но в целом ученый пуризм к науке имеет мало отношения. В основе – такие же субъективные предпочтения и желание удержать движущуюся систему в неподвижном состоянии.
Изгонять ли беса из русского языка?
Я могла бы подключиться к пуристам, поплакать над хладным телом русской литературы и упереться плечом в махину родной речи, пытаясь оставить ее в средневековье. Но это будет неискренне, потому что мне дико нравится то, что я вижу.
Когда я училась в школе, единицы знали английский. Не знаю, как для вас, но для меня любой человек, который владеет недоступным мне навыком, становится чем-то вроде супермена. И поэтому над англоговорящими я тогда видела некое притягательное свечение, цветистое и загадочное, какое видишь вокруг предметов, если до этого долго смотрел на солнце.
Сейчас речь, насыщенная англицизмами, повседневна, но борцы за язык негодуют. Классная, подвижная молодежь, которая на двух языках общается с одинаковой скоростью и смело перемешивает их между собой, немедленно вызывает осуждение: обколются, мол, своими марихуанами, натыкаются в дорогой айфончик, наслушаются рэпа своего быстроходного и бездуховного, а потом засоряют речь русскую англицизмами, гой ты еси. Хотя бездуховные ли, глупые ли – вопрос открытый.
Я, может, страшную вещь скажу, но англицизмы – это классно. Или, по крайней мере, не криминально.
Это же здорово – видеть вокруг столько людей, знающих не то что два, а три или четыре языка разом. Да, я тоже порой не ориентируюсь в сленге и до сих пор с трудом понимаю слово «флексить». Но язык – это зеркальная поверхность, в которой отражаются социальные, культурные и политические изменения. Это не что-то, чему какие-то дяди-лингвисты сказали быть. Это то, что мы творим сами и прямо сейчас, пока последователи Розенталя записывают изменения в языке, ломая второпях карандашики.
Тем временем попсовые паблики в VK продолжают постить что-то вроде «не фейк, а фальшивка; не дезодорант, а антивонялка!». Словно язык, до этого уже впитавший невероятное количество иностранных слов, вдруг сломается от английского.
Есть еще момент, о котором забывают: эти слова реально разные по смыслу. К примеру, стагнация совсем не то же самое, что замедление (stagnatio с латыни – неподвижность).
А еще есть языковые лакуны – это когда какому-то понятию просто нет синонимичной пары в другом языке. К примеру, в английском нет прямого аналога слову «кипяток», а в русском нет пары английскому слову langoth, которое означает тоску по несбывшемуся. Не говоря уже о том, что менять фейк на фальшивку в таком контексте странно (falsus – это тоже латинский корень).
Знания прекрасны. А чужой язык – это ключик к соседней культуре; отдельное, дополнительное пространство в сознании; новые возможности и незнакомые, совершенно иные люди.
А если не боитесь этих ваших интернетов и верите в то, что знания – сила, у нас есть для вас технологии продвижения и двенадцатилетний опыт. Особенно пригодится сейчас, когда бизнесу нужно быстро выходить в онлайн.